П.Теплухин — мы создаем прекрасные продукты, но плохие коммерсанты

— Какого не хватает механизма для превращения интуиции в масштабируемые проекты, рыночную историю и, в конце концов, в деньги?

— Илон Маск, каким мы его знаем, появился, потому что уже был фондовый рынок, через который он собирает деньги. В экосистеме должны быть три главные вещи. Первое — система грантов, которая поддерживает ранние стадии исследований, второе — каналы сбора публичных денег, третье — финансовый рынок, ожидающий возврата на свои инвестиции. У нас нет ни первого, ни второго, ни третьего.

— Есть ли выход из этого тупика?

— Нужно менять среду и говорить об этом. Вы обращали внимание, добрая половина учредителей криптовалют — наши соотечественники? Но они создали их в других средах, хотя в германской, французской или в американской среде точно так же отрицают криптовалюты, как в российской. Никто не думает о том, что многие криптовалюты являются российским изобретением.

Такое даже в голову не приходит, несмотря на то, что в технических центрах крупных банков у нас сидят тысячи программистов. Из них можно было бы навербовать не одну, а две Кремниевые долины. Они создают лучший в мире глобально конкурентоспособный продукт. Если смотреть на стоимость человеко-часа российского программиста, эта комбинация лучшая в мире. Лучше, чем в Индии и в Китае. Но у нас нет Кремниевой долины. У нас есть центр «Сколково».

— Может быть, нашему рынку не хватило времени?

— Конечно, Кремниевая долина не сразу обросла технической и финансовой инфраструктурой, налоговой средой, университетами и научными лабораториями, баскетбольными площадками и всем остальным, что мы с ней связываем. Но Кремниевой долине скоро 70 лет — столько длилась вся история Советского Союза.

А центру «Сколково» нет и десяти лет, «Роснано» — десять. Пока еще рано судить. Меня поразила фраза, которой случайно перекинулись в разговоре венчурные инвесторы в Кремниевой долине: «Мы никогда не дадим денег инноватору, который ни разу не потерял деньги». Отрицательный опыт, в том числе банкротства, чрезвычайно важен.

У «Роснано» были успешные проекты, неуспешные проекты, средние проекты. О части из них мы еще не знаем, какими они будут. Но регулярно вспоминают Чубайсу два или три провальных проекта. Неудачные венчурные инвестиции также естественны, как и снег зимой, и не надо на них фокусироваться, вот и все. А это уже вопрос фундаментальной культуры.

— Нужно столетие, чтобы изменить поведенческую матрицу. А мы живем в условиях жестких темпов. Что нужно менять на институциональном уровне, чтобы эта машина начала потихоньку заводиться?

— Нужно защищать частную собственность, в том числе интеллектуальную собственность. Если вы придумали на заводе особую втулку, вам в голову не придет ее запатентовать. Это долго и дорого, а главное — нет ощущения, что вас и вашу собственность защитят. Скорее, у вас есть ощущение, что в Китае начнут вытачивать вашу втулку ровно на следующий день после того, как вы пошлете чертежи в патентное бюро.

А, к примеру, на каждом американском заводе целая служба только и занимается тем, что каждый шаг патентует. Вся мощь американского правительства защищает эту собственность по всему миру.

Источник